Только шифр

Только шифр

Через лесную поляну, заросшую буйной и пышно цветущей растительностью, извиваясь и пробираясь между травой, протекает маленький ручеек. Возле него собираются самые разные насекомые. Они садятся на влажный песок, чтобы освежиться. Погода жаркая и душная, а солнце едва добралось до середины своего дневного пути. Насекомые на вид беззаботны. Одни не спеша передвигаются по самому берегу ручья, другие ползают по соседним травам или висят на их цветках. Синяя голубянка Lycaena bellargus останавливается на песке, как бы в раздумье, куда бы направиться. Рядом совсем апатично остановилась у самого края воды ее родственница с бархатистыми коричневыми крыльями. Она никого и ничего не ждет.

Но синий шалун, видимо, с ней заигрывает. Он приближается и усиками постукивает по голове своей уже заснувшей подруги. Она просыпается и поворачивается к нему. Начинается взаимное ознакомление и беседа. Внезапно коричневые крылья одним взмахом отталкивают придирчивого собеседника и резко взмывают в воздух. Начинается бурное преследование. Два маленьких существа демонстрируют все свое умение летать. Они то сближаются, как будто дерутся, то отдаляются, высоко поднимаются над окружающим кустарником, чтобы потом спикировать вниз и скрыться в густой траве. Время идет, а игра продолжается. Пример заразителен. Около них вертятся и заигрывают и другие большие и малые, белые и коричневые бабочки. Похоже, что это самые игривые и шаловливые насекомые. Мухи и жуки серьезны и сосредоточенны, а у ос и пчел много гораздо более неотложных дел.

Но игра утомляет. Коричневая голубянка садится на песок и устало помахивает крыльями как веером. К ней чуть ли не прямо на нее, спускается ее усталый дружок. Любовь в природе всегда начинается с игры. Но не все насекомые умеют по-настоящему играть. Игры переходят во взаимное влечение, которое выражается по- разному. В зоопсихологии это взаимное ухаживание называется любовной игрой, и у разных насекомых она может быть самой различной интенсивности, принимать самые различные формы и длиться неодинаково долго.

У бабочек любовная игра принимает разные формы в зависимости от биологии вида. Это насекомые с полным превращением - в процессе развития они проходят стадии яйца, гусеницы, куколки и, наконец, взрослого насекомого (имаго). В оплодотворенной яйцеклетке, ставшей зародышем, происходят процессы перехода из одноклеточного состояния в многоклеточный, очень сложно устроенный организм. Когда питательные материалы в яйце заканчиваются, - а их количество точно отмерено для того, чтобы зародыш достиг определенного этапа развития, - из яйца выходит гусеница. Она вступает в контакт с внешней средой, с которой нужно активно померяться силами. В сущности, гусеница - это подвижный и активный зародыш. Когда она вырастет и накопит в своем теле достаточные запасы пищи, она в стадии куколки впадет во внешне неактивное состояние, которое в действительности полно бурных внутренних преобразований и перестроек. По прошествии определенного времени в куколке уже формируется организм взрослого насекомого - бабочки, которая в силу биологических законов должна выйти на свет, чтобы выполнить свои важнейшие задачи. Тогда для нее начинается время любовной игры.

У некоторых групп бабочек гусеница накапливает много запасных веществ, а в теле взрослого насекомого, как только оно сформируется в куколочной оболочке, оформляются все системы в законченном виде, в том числе и важнейшая - половая система. У самок яичники полностью развиты, а яйца готовы к оплодотворению. У самцов развитие половой системы абсолютно завершено, и половые элементы готовы оплодотворять яйца в теле самки. Такие бабочки имеют и достаточно накопленных запасов пищи, которых им должно хватить на их короткую жизнь. Они не нуждаются в дополнительном питании. У некоторых из них ротовой аппарат даже атрофировался, а хоботок либо совсем отсутствует, либо он короток и мягок. Зато у них - как у самцов, так и у самок - развиваются органы, которые выделяет специфические половые гормоны и специфический запах для привлечения партнера.

Любовная игра начинается у них сразу после выхода из куколки. Самка, вылупившись из куколки, сразу ориентируется в окружающей среде, вдыхает воздух, ее крылья (если они есть) расправляются, тело становится более крепким, ноги - достаточно здоровыми, чтобы легко двигаться и цепляться коготками. Внутренний биологический часовой механизм работает с точностью хронометра. Времени терять нельзя, потому что его "завод" ограничен. Внутренний автомат пускает в ход железы внутренней секреции, которые пробуждают "любовное томление" самки. Оно, в свою очередь, приводит в действие ароматные железы, которые испускают специфический секрет, имеющии магическую силу. Проникая в воздушное пространство и достигая обонятельного аппарата самцов, он производит в них настоящий переворот. У них пробуждается необузданный инстинкт поисков партнерши.

Любовная игра в этом случае проста. Она сводится к поискам, и притом почти вслепую. Большинство таких бабочек активно в ночное время. Самцы блуждают по сложным кривым маршрутам, и их обонятельный аппарат указывает им направление, откуда поступают призывные сигналы. Самка продолжает подавать сигналы своими железами, пульсирующими и испускающими ароматные волны. К ней подлетает один самец, потом другой. Они нервно обхаживают ее, сталкиваются, их усики трепещут, оба изгибают брюшко к самке, каждый со своей стороны, проводя им ощупью по ее голове, крыльям и брюшку. Самка пассивна, прячет склоненную голову между основаниями своих передних крыльев, и только конец ее брюшка пульсирует и извивается из стороны в сторону. Но вот самец концом брюшка встречается с концом брюшка самки, и быстрым движением два сложных половых аппарата соединяются. Две бабочки прижимаются друг к другу и в этом положении замирают. Любовная игра окончена. Оплодотворение происходит медленно. Продолжительность копуляции различна - от 5 - 6 минут до 24 часов. После этого самец отделяется, отходит и умирает, а самка отправляется искать место для откладки яиц.

У других бабочек гусеницы, питаясь, накапливают столько запасов, сколько необходимо для развития организма взрослого насекомого только на время куколочной стадии, причем развитие половой системы не завершается. Поведение таких бабочек совсем иное. После выхода из куколки им нужно дополнительное питание. Они посещают цветки различных растений и сосут нектар, продолжая расти и созревать. В их поведении незаметно никакого полового инстинкта, оба пола безразличны друг к другу. Даже легкое заигрывание и короткая игра в догонялки носят вполне невинный характер. Но бабочки созревают, пока в один прекрасный день внутренний хронометр не укажет им дальнейший путь. Тогда половые гормоны активируются, дают импульс железам, выделяющим ароматные половые секреты (феромоны), которые, в свою очередь, достигая обонятельного аппарата противоположного пола, вызывают непреодолимое стремление к сближению.

Тогда начинается любовная игра, которая протекает более бурно и длительно. Тут две особи, привлекающие друг друга, видят одна другую, идут, гоняются, и бывает, что они спариваются неоднократно. Обычно после копуляции самец удаляется, чтобы умереть, как это происходит с некоторыми голубянками, или чтобы дождаться второго сближения с той же или с другой, еще не оплодотворенной самкой. Установлено, что некоторые самки могут спариваться с самцом до четырех раз. У таких самок яйца оплодотворяются не все сразу, а по частям, причем они после каждой копуляции откладывают серию яиц, а за этим следует второе, а то и третье дополнительное оплодотворение. Этот крайний случай любовных проявлений у бабочек теряет характер любовной игры и приобретает характер супружеской связи.

Любовная игра у всех насекомых выражается во взаимном ухаживании, сущность и формы которого зависят от их строения, биологии и от среды, в которой они обитают. Мы видим такие поиски и в почве, даже в цветочном горшке или под ним, там, где среди полусгнивших растительных остатков ползают и размножаются одни из самых примитивных ногохвосток длиной до 1 мм. Они внимательно обходят друг друга, ощупывают усиками, как бы знакомясь, пока не начнется игра, как результат взаимного опознания. Это наблюдается и у сахарных чешуйниц, япиксов, уховерток и т. д.

У пухоедов процесс ухаживания более сложен ввиду особого строения некоторых видов. Например, самцы из родов Goniodes, Lipeurus и др. имеют придатки на усиках. При ухаживании за самкой они подползают под нее, обхватывают ее грудные сегменты толстыми выступами на своих усиках и тем фиксируют ее. В этой позе любовная игра продолжается до тех пор, пока не произойдет копуляция.

Ухаживание у поденок происходит во время роения под вечер над медленно текущими реками и над озерами. Ухаживание и преподнесение подарков у маленьких мушек-толкунчиков (Empididae) является выражением какого-то сильного внутреннего импульса, который проявляется в удивительных формах и завершается смертью почти микроскопических самцов, совершивших оплодотворение. Едва ли можно назвать ухаживанием или любовной игрой в подлинном смысле слова сплошной поток, которым вылетают трутни вслед за пчелиной царицей, вылетевшей во время роения. Оно проходит в форме соревнования, которое завершается победой самого быстрого. И здесь любовная игра заканчивается смертью победителя.

Трогательно ухаживание у маленьких паразитических осбраконид. Они паразитируют в яйцах различных бабочек. Там развиваются их личинки, которые питаются яичным желтком. Там же они и окукливаются, а после из них вылетают, прорвав оболочку яйца, едва видимые темные насекомые. Самки чуть крупнее и достигают в длину 1 мм, а самцы - едва ¹/₃ мм. Эти маленькие существа, вылетев, уже готовы к оплодотворению. Более активен самец, который, руководствуясь своим тонким обонянием, носится в воздухе, не отдаляясь от знакомого запаха среды, из которой он вышел. Он изучает усиками каждую точку, к которой его направляют следы запаха. В это время и самка медленно облетает кормовые растения тех бабочек, на которых паразитируют ее личинки. Маленький самец облетает свою избранницу и ползет к ней. Уловив его запах, она благосклонно складывает крылышки и остается неподвижной. Он со своей стороны ощупывает ее усиками. Наконец, его передние лапки крепко зацепляются за ее крылышки, и он отступает назад. Его тельце повисает над концом ее брюшка, а его брюшко извивается и находит половое отверстие самки. Так он завершает свой брачный полет, а вместе с ним и свою жизнь. Самка облетает растительность и, обнаружив яйца совершенно определенного вида бабочек, яйцекладом пробивает их хорион и откладывает в них по одному яичку.

Известно трагическое завершение любовной игры у богомолов. Самец, закрывая глаза на опасность, поддается очарованию самки, призывающей его секретом половых желез, и подлетает к ней. Сначала она принимает его радушно, а после копуляции, она еще до того, как произойдет оплодотворение, захватывает своими хватательными ногами его голову и начинает пожирать ее.

Любовная игра, которая завершается прочным супружеским союзом с "верностью до гроба", наблюдается у некоторых навозных жуков, таких, как египетский священный скарабей, лунный и испанский копры и др. У них после оплодотворения возникает и распределение труда при подготовке жилища, заготовке корма для потомства и уходе за ним.

У некоторых насекомых, которых сама биология поставила в необычные условия, в значительной степени отклонились от нормы и любовная игра, и ухаживание, и участие партнеров в уходе за потомством. Так обстоит дело у бабочек-мешочниц, у которых только самцы нормально развиты - крылаты, т. е. имеют возможность летать, а самки вообще остаются недоразвитыми, бескрылыми, иногда даже безногими и с нерасчлененным телом, как слаборазвитые гусеницы. В процессе любовной игры самке достаточно выпустить из специальных желез половой аттрактант для привлечения самца. Все остальное предоставляется ему. Он быстро реагирует на запах, находит самку и производит оплодотворение. Однако у некоторых видов это не так просто. У них самка, очень похожая на почти бесформенный мешок, скрыта в оболочке куколки, которая, в свою очередь, находится в трубковидном домике, оставшемся ей от стадии гусеницы. Самец, руководствуясь запахом, должен найти путь к своей затворнице. Его брюшко должно вытянуться, чтобы проникнуть между соломинками или щепочками, найти отверстие в перепончатой оболочке куколки и, наконец, достигнуть полового отверстия самки и совершить оплодотворение.?

Любовные игры не являются монополией избранных. Природа наделила каждое живое существо возможностью пережить любовь, прежде чем исполнить свою самую серьезную задачу. В природе звучит какая-то волшебная мелодия, неуловимая для ушей, но знакомая всем живым существам. И когда придет их время, они подчиняются ее ритму. Оказывается, что все знают этот танец, хотя каждый выполняет его по-своему. Не имеет значение, будет ли эта мелодия звучать днем или ночью, в воде или на суше. Она проникает и в темные пещеры, куда никогда не попадают солнечные лучи, где ее слышат и маленькие слепые троглобионты, ползающие по влажным стенам пещер.

Одно насекомое до недавнего времени было загадкой. Его поведение и внутренняя жизнь до сих пор остаются загадкой. Оно относится к отряду веерокрылых (Strepsiptera). Среди этих насекомых, которых насчитывается около 200 видов из 70 родов, наблюдается большое разнообразие в поведении. У них очень сильно развит половой диморфизм. Самцы - очень мелкие (1 - 3 мм) крылатые насекомые. Они не имеют развитого ротового аппарата, их голова и грудь укорочены, а у брюшка сильно развит последний членик с половым аппаратом. Они имеют раздвоенные, листовидно оканчивающиеся усики и выпуклые глаза. Их передние крылья атрофированы, а задние - широки, прозрачны и веерообразны.

Самки сильно видоизменены. Это внутренние паразиты ряда видов диких пчел, ос, кузнечиков и т. п. У них голова не отделена от груди, а имеется общая масса головогруди, без глаз, рта, усиков и ног. Их брюшко мягко, лишь слабо расчленено и целиком скрыто под хитиновой оболочкой хозяина. Снаружи остается только головогрудь с двумя дыхальцами и бороздкой между голово-грудью и брюшком. Самка вообще не выходит из последней личиночной стадии, и в ней развиваются яйца, которые в ней же и оплодотворяются. Она полностью утратила все признаки самки насекомого и сохранила только способность к воспроизведению. Почти полностью дегенерировав, она все же улавливает зов природы, приводящий в движение какой-то первичный механизм. Из борозды между переднегрудью и брюшком начинает распространяться в воздухе половой аттрактант, адресованный избраннику.

В это время он на своих нежных крылышках облетает цветы. Их нектар его не интересует, потому что он ищет не нектар. В сложном букете ароматов он обнаруживает только тот, который испускает самка, скрытая в чужом теле. И он начинает "прослушивать" антеннами всякую осу или дикую пчелу, которая пролетает мимо него и садится на цветы. Этот поиск продолжается до тех пор, пока не будет обнаружена скрытая подружка. Процедура после этого коротка, без всякого ухаживания. Крошечный супруг успевает обнаружить почти невидимую выпуклость на теле осы и найти половое отверстие, в которое проникает его тонкий хитиновый аппарат для оплодотворения находящихся там яиц. Роль самца на этом кончается. Мать, которая служит лишь вместилищем яиц, тоже погибает, а эстафета жизни вида переходит к очень интересным по форме, биологии и поведению личинкам, которые рассыпаются по цветам, как едва заметная подвижная пыльца, чтобы искать новых хозяев.

Таким образом, влечение - это реально существующая форма отношений между живыми существами, такая же, как и отношения между ними и средой. Влечение живых существ к благоприятным атмосферным, почвенным, пищевым, температурным, климатическим и другим условиям - это, вообще говоря, приверженность, любовь. Она возникает вместе с появлением организма, передается ему по наследству, проявляется в течение всей его жизни и исчезает как субъективное чувство вместе с гибелью особи. Можно задать вопрос: существует ли у насекомых чувство, противоположное любви, которое присуще гораздо более высокоорганизованным животным, т. е. ненависть? Если любовь связана с наличием полезных связей, получением каких-то благ - пищи, тепла и т. п., то ненависть должна бы основываться на испытанном неудовольствии, которое может вызвать чувство отвращения или страх. У насекомых, которые полностью поглощены своими обычными заботами, может быть, реже имеется возможность приобрести постоянное или проявить унаследованное отрицательное отношение к чему-либо.

Подобное отношение мы уже рассматривали между богомолом (Mantis religiosa) и тахитом. Богомол - опасный хищник для всех насекомых, которые могут попасть в его страшные зазубренные хватательные ноги. В их число может случайно попасть и тахит. В свою очередь, самка тахита - тоже хищник, именно по отношению к богомолам в период размножения. Богомол обладает врожденной информацией о тахите и поэтому обнаруживает его издалека. Он узнает его не только по специфической манере облета, но и по его характерному жужжанию, которое означает то сосредоточенное внимание, то боевой сигнал. Богомол постоянно поворачивает голову туда, где виден тахит, поворачивает ноги так, чтобы можно было отбить атаку и схватить врага первой парой ног. Он, видимо, испытывает не только тревогу, но и страх перед этим гораздо меньшим врагом. Тахит, со своей стороны, унаследовал страх перед хваткой богомола. Он знает его манеру выжидания и внезапного удара с воздуха при лобовой атаке. И он начеку и явно испытывает не только тревогу, но и страх, который заставляет его быть осторожным.

Ясно, что оба они испытывают страх друг перед другом, который заставляет их избегать друг друга в обычных условиях. Поэтому они не нападают друг на друга без необходимости. После того как тахит обеспечит свое потомство кормом, он больше не интересуется богомолами, как не интересовался ими и до этого. Он только избегает его, как опасного хищника.

Между медоносной пчелой и пчелиным волком (Philanthus) складываются примерно такие же отношения. Пчела - не хищник, она кротка, но служит объектом для нападения со стороны хищника. Она имеет о нем представление и, когда заметит его готовым к атаке, вероятно пугается. Он тоже знает об опасном жале пчелы, и хотя он его не боится, но все же осторожен. Между этими двумя насекомыми существуют отношения, которые нельзя охарактеризовать как ненависть. Если бы даже отношение пчелиного волка к пчеле было враждебное, то оно продиктовано не ненавистью, а чем-то вроде почтения.

Известно, что кроткая семиточечная жук-коровка (Coccinella septempunctata), равно как и родственные ей виды и их личинки, - это хищники, главным образом по отношению к тлям. Разумеется, тли настолько апатичны, малоподвижны и настолько слабо наделены ощущением опасности или способностью к самозащите, что они не реагируют на своего главного врага. Но к муравьям они относятся определенно положительно. Зато муравьи знают, что жуки-коровки уничтожают стада тлей, и преследуют их. Им трудно причинить неприятности жуку-коровке своими челюстями: при попытке укусить челюсти скользят по ее твердым надкрыльям. Зато жуки-коровки восприимчивы к муравьиной кислоте, которой муравьи обливают их голову и тело. Муравьиная кислота проникает в дыхальце коровок и сильно их раздражает. После такого знакомства в поведении жука-коровки заметна осторожность, желание избежать контакта с муравьями, а муравьи, напротив, определенно склонны преследовать коровок при любых условиях. Однако все это не носит характер врожденной ненависти.

Не исключено, что это "чувство" не может быть постоянным между неродственными организмами. Однако оно постоянно между близкими видами, причем именно между насекомыми, которых можно считать наиболее "разумными".

В природе неоднократно наблюдались варварские нападения жестоких убийц на мирных и трудолюбивых бурых лесных муравьев (Formica fusca), строящих большие муравейники и выращивающих в них многочисленное потомство. У них сильная армия для защиты входов от нашествия врагов. А такие есть, и наибольший враг - амазонка (Polyergus). Этот муравей известен как самый беспощадный хищник, неспособный ни самостоятельно добывать корм, ни ухаживать за своим потомством. Амазонки вообще не воспитывают работников. Их самка, или матка, кладет яйца, из которых выходят только самцы и воины со страшно длинными и острыми челюстями и быстрыми ногами. Они носятся по земле как ветер, как будто не касаясь ее. Эти муравьи - похитители чужих детей и разрушители чужих жилищ. Это известно мирным бурым муравьям, потому что они с тревогой следят за движением разведчиков амазонок, которые снуют повсюду и доставляют сведения в штаб своей армии.

Бурые муравьи бегают в окрестностях своего жилища и заботятся о своем потомстве, размещая куколки в самых гигиенических камерах. Их солдаты стоят на страже и проверяют усиками всякого, кто пытается проникнуть в муравейник. Но вот по дорожкам, согретым солнцем, приближаются колонны хищников, устремленные к муравейнику. Поднимается тревога. Черные воины с открытыми челюстями отбивают первую атаку. Но вражеские силы снова наступают. В борьбу включаются и рабочие муравьи. Они хватают нападающих, повисают на их ногах, однако хищники одним ударом челюстей перекусывают им грудь или отрывают голову. Сотни трупов агонизируют на земле. Нападающие тоже несут потери, но к ним подходят все новые колонны. Они заполоняют муравейник и выходят оттуда, неся во рту куколки побежденных. Они даже не защищаются, а стремятся лишь доставить чужие личинки или куколки в своей муравейник. Им встречаются рабочие муравьи, выносящие свои куколки подальше от муравейника, чтобы спасти их. Нападающие одним ударом убивают рабочих, забирают их груз и утас-кивают его. Муравейник разграблен, солдаты перебиты, а рабочие разогнаны. Яйца и куколки захвачены.

Кровавые муравьи (Formica sanguined) - это также рабовладельцы. Они, подобно муравьям-амазонкам, крадут чужие личинки и куколки и переносят их в свой муравейник. Там о них заботятся рабы. Вылупившиеся муравьи, главным образом рабочие, становятся рабами в чужом доме. Но у них нет царицы, поэтому они не дают потомства и постепенно вымирают. Когда в муравейнике остается мало рабов, агрессоры нападают на другой муравейник.

Бурые муравьи хорошо знают и внешний вид, и повадки своих врагов. Они их боятся и постоянно готовы к защите своих жилищ и потомства. В их отношении к этому постоянному жестокому врагу можно, помимо страха, заметить и что-то вроде ненависти. Может быть, это не настоящая ненависть, какой мы ее знаем, но независимо от того, ненавидят ли насекомые в истинном смысле этого слова или нет, им совсем не чуждо желание защищать свою жизнь, найденную добычу, жилище или своих самок.

В литературе много сведений о борьбе, которую ведут между собой самцы за обладание самкой. Эти турниры повсеместны, начиная от одноклеточных организмов и до самых высших. У жгутиковых, у которых раздельнополость уже установилась, очень мелкие мужские клетки скапливаются вокруг женской клетки, отталкивают друг друга, стремясь добраться до привлекающей их женской клетки. Это не борьба, а соревнование, где побеждают сила и быстрота. Самец двухвостки япикса не переносит конкурентов вблизи своего жилища, крошечные толкунчики толпятся вокруг самок и соперничают в галантности, трутни - в быстроте, а жуки-олени (Lucanus cervus) - в размерах рогов.

Внушительную картину представляют два громадных темно-коричневых жука-оленя, вставшие дыбом один против другого, с угрожающе раскрытыми, разветвленными, как оленьи рога, челюстями. Стоя на какой-нибудь дубовой ветке, они медленно приближаются друг к другу, и каждый из них стремится защемить клещами тело или голову противника. Но так как и противник стремится сделать то же самое, их оружие сталкивается. Каждый напирает на противника всей своей тяжестью, чтобы оттолкнуть его в сторону или сбросить с ветки. Борьба очень упорная и кончается по-разному. Иногда один из партнеров резким взмахом клещей захватывает попавшую между ними голову противника. Тогда острые внутренние шипы вонзаются в хитиновый шлем и наносят страшные раны. Противник уничтожен. Бывает, что более слабый или менее проворный жук поворачивается к сопернику боком, и тот захватывает в клещи его брюшко. Раненый противник с пробитыми надкрыльями отступает, потому что он больше не может продолжать борьбу. В самом благоприятном случае, когда оба противника после долгой борьбы достаточно устали, один из них оступается и падает с дерева.

Причина этих сражений - почти вдвое меньшая самка, сообщившая всем о готовности вступить в брак с каким-нибудь молодым и сильным героем. Ее призыв разнесся по старому дубовому лесу, и один за другим начали прибывать кандидаты. Они летят тяжело, как транспортные самолеты, и шумно садятся на корявую кору или падают у основания дерева в окружающие его гниющие листья или в траву. На булавовидных концах их длинных, коленчато-изогнутых усиков находится обонятельный аппарат, который улавливает ничтожные следы полового аттрактанта самки. Пока прибывшие нетерпеливо ползают вверх и вниз и ищут свой объект, их собирается пятеро, а то и больше. Но избранник может быть только один, поэтому борьба будет эпической. Достаточно только встретиться. Всякий видит в другом соперника, которого нужно устранить.

Челюсти этих бронированных гигантов в самом деле очень сильны и приводятся в движение мощной по сравнению с их ростом мускулатурой. Они очень легко могут проколоть палец человека, если он окажется между внутренними острыми зубцами. Когда борьба на дубе заканчивается, нередко по нему ползут раненые жуки с пробитыми надкрыльями, а под деревом валяется несколько мертвых жуков. Бывает, однако, что пока сильные ведут борьбу не на жизнь, а на смерть, какой-нибудь молодой счастливчик достигает цели кратчайшим путем, так что и в мире насекомых справедлива пословица о двух спорящих и о третьем, который выигрывает от этого.

Борьба за успех в любовной игре и за привлечение внимания самки многообразна. Она не всегда жестока и часто носит характер соревнования. Тогда вместо челюстей пускают в ход главным образом химические, оптические и акустические средства. О роли химических средств, или феромонов, уже говорилось. Они поистине могущественны, потому что привлекают самцов за много километров даже в самые темные ночи. Акустические средства тоже известны. Музыкальный призыв, будь то монотонное стрекотанье или сложная мелодия, тоже очень широко распространен в мире насекомых. Во многих случаях он помогает зрению в поисках объекта, а иногда играет и первостепенную роль, создавая нужное настроение.

У насекомых, ведущих активную жизнь днем и у которых зрение - руководящий орган чувств, цвет и форма в большой мере определяют поведение. Окраска используется весьма рационально. Насекомые, располагающие химическими средствами защиты, имеют и внешние предупредительные признаки, такие, как окраска, узор или форма. Например, бабочки-пестрянки (Zygaena) выделяют неприятный на вкус секрет, но предупреждают об этом своих врагов - их крылья черные с красными пятнышками. Жуки-нарывники видны издали благодаря надкрыльям, окрашенным в желтый и черный цвета. Колорадский жук, кровь которого в личиночной и взрослой стадиях имеет отвратительный вкус, имеет полосатую расцветку. Осы предупреждают своих врагов желтыми или красными полосками на брюшке. Некоторые клопы, цикады и др. также имеют предупредительную окраску.

Есть насекомые, не выделяющие никаких особенных защитных веществ. Чтобы хоть отчасти защитить их, природа придала им чужую форму и окраску и тоже сделала их "страшными". Мимикрия и имитирующая форма и окраска - явления довольно частые.

С какой щедростью природа украшает даже мельчайшие свои творения, чтобы добиться привлечения полов! Всюду блеск: у синих голубянок, у люток-красоток и коромысел, в расцветке булавоусок (Ascalaphus), жуков-бронзовок или красотелов, блестящих синих, зеленых или красных крыльев кузнечиков и т. п. Тропические области, где солнечное излучение более интенсивно, дают несравненные образцы богатства расцветок и форм насекомых. Это можно видеть в энтомологических коллекциях известных музеев. Роль блестящей окраски, красивых форм или особых поз самцов в привлечении внимания самок трудно оценить с уверенностью. Наблюдались случаи, когда самка бабочки адмирала спаривалась с потрепанным самцом, и то же наблюдалось у некоторых бражников. Представляется, что в оценке избранника наибольшее значение имеет все же свежесть и сила полового аттрактанта.

По тротуару ползет крошечный муравей, который пришел неизвестно откуда и когда. Он довольно часто посещает и наши дома. Это маленький дерновый муравей (Tetramorium caespitum). Глядя, как это совсем маленькое существо медленно двигается, с остановками, обходя мелкие препятствия, выбирая невидимые для нас тропки, мы можем подумать, что оно заблудилось и бродит бесцельно как бездомное. Но маленький муравей совсем не выглядит встревоженным. Он не спешит так, как спешил бы, выполняя срочную и заранее поставленную задачу. Он ощупывает усиками каждый шаг, миллиметр за миллиметром, и продвигается дальше. У кого найдется время и терпение, чтобы проследить путь такого ничтожного муравья в течение дня? Однако энтомологу для этого времени не жаль. Он увидит, почему, как и куда движется это существо, одаренное от природы всеми средствами приема информации из внешней среды. В конце концов его терпение будет вознаграждено, по крайней мере в том отношении, что он выяснит некоторые моменты поведения муравья. Муравей останавливается перед белой точкой, едва заметной для человеческого глаза, и со всех сторон исследует ее усиками. Он обходит ее кругом и, наконец, захватывает ее челюстями, легко поднимает вверх и отправляется снова в путь. Теперь он уже больше не блуждает. Сначала он бежит вдоль щели в плитах тротуара, потом по желобу между двумя плитами. Путь бесконечен, он идет до самой стены, сворачивает в маленький дворик, выстланный плитами, и ведет к старой одноэтажной постройке. На пути нашего муравья встречаются и другие, подобные ему, но без ноши, а ищущие. Некоторые из них приближаются к нему, ощупывают его усиками и продолжают свои поиски. Муравей продолжает путь к стене старого дома и проходит к его углу, огибая его. Он прошел уже более 50 метров, не блуждая, как будто путь ему хорошо известен. Около одной щели между тротуаром и постройками заметно движение муравьев. У начала этой щели видна рыхлая кучка земли, как будто нанесенной ветром. В эту щель, как в свой дом, и входит муравей. За ним туда же входят еще несколько только что прибывших, и в то же время целая группа муравьев выбегает наружу. Из этого наблюдения можно сделать вывод, что муравей продемонстрировал ряд качеств, рассматриваемых как элементы поведения. Прежде всего, он все время двигался в знакомом районе, который он никогда не мог окинуть одним взглядом. Несмотря на это, он постоянно ориентировался: и куда нужно двигаться, и где находится его жилище. Эта способность ориентирования предполагает наличие памяти, т. е. способности запоминать известные отправные точки. Это запоминание, которое можно рассматривать и как чисто механическую фиксацию часто виденных мест, становится активным, чем-то вроде анализа воспринятых данных и принятия обоснованного решения.

Много времени и труда потратили энтомологи, чтобы разгадать и объяснить механизм и формы проявления способности к ориентации. Ясно, что для ориентирования необходимы такие органы чувств, с помощью которых воспринимается информация из внешней среды, а также анализирующий ее центр, который во всяком случае должен быть частью центральной нервной системы, в частности надглоточного ганглия. Муравьи обладают зрением, которое, согласно некоторым авторам, не особенно развито, но, по мнению других, настолько чувствительно, что может реагировать на свет самых отдаленных звезд, еще не виденных человеком.

Гораздо более надежный орган чувства муравьев находится в кончиках их усиков, так называемых антенн. В них сосредоточены обоняние, осязание, восприятие вкуса, а может быть, и каких-то электромагнитных волн. Не совсем ясно, играет ли для насекомых важнейшую роль положение солнца в разное время по отношению к месту, где находится муравеиник, и их меняющееся положение на местности. Это очень вероятно, но для того, чтобы этот фактор был решающим, в "сознании" муравья должно непрерывно точно регистрироваться положение солнца в каждый следующий момент, изменение угла и т. п. Возможно, у них имеется какое-то биовычислительное устройство, производящее расчеты, вносящие поправки и дающие указания о направлении. Существование такого устройства необходимо, если учесть, что муравей - это автомат, который не видит, не понимает и не соображает, словом, не принимает сознательного участия в своей жизни. Это тем более вероятно, что подобное автоматическое отношение к требованиям жизни наблюдается и у существ, занимающих гораздо более высокую степень на эволюционной лестнице.

Так как зрение муравьев не очень сильно, они, вероятно, не ориентируются по таким огромным по сравнению с ними предметам, как постройки, деревья и т. п.^* Положение солнца или вообще направление света значительно помогает в ориентировании, даже в облачную погоду. Влияние земного тяготения, направления вращения Земли и другие факторы очень общего, почти космического характера, может быть, тоже играют роль, но вряд ли муравьи способны к их восприятию, а тем более к сознательному отношению к ним. Однако ученые изучают вопрос всесторонне и не оставляют без обсуждения и проверки ни одной, даже малейшей возможности, чтобы добраться до истины.

^* (Довольно сомнительное заключение. "Не очень сильное зрение" означает только нечеткость деталей, но вовсе не то, что муравьи не могут видеть или запоминать элементы рельефа.- Прим. перев.)

Нельзя отрицать достигнутого до сих пор, благодаря чему внимание специалистов направлено на очень многие факторы внешней и внутренней природы. Из внутренних стимулов подчеркивается роль гормонов, ритмичности явлений, продолжительность которых при нормальных внешних условиях определена генетически. Это проявляется в одновременном созревании половых продуктов у обоих полов, в сезонности развития, в ритме протекания внутренних процессов, синхронизированных с процессами в окружающей природе. Внешние мотивы, определяющие ориентирование, связаны с ходом внутренних процессов. Это температура и ее изменения от сезона к сезону или на протяжении суток, свет, как стимулятор для определения направления, имеют значение также шум, звуки и т. п. Этим вопросам посвящено много работ, однако ни один автор не отрицает решающей роли органов восприятия в механизме ориентирования.

Едва ли можно оспаривать огромную роль антенн в ориентировании большинства насекомых. Ими муравей ощупывает все на своем пути. После себя он оставляет следы, по которым он, может быть, вернется и пройдет еще много раз. Гусеница бабочки-шелкопряда, выходя из гнезда и отдаляясь, выпускает по пути тонкую шелковинку, чтобы вернуться по ней обратно с наступлением сумерек. Такую же нить, но не из видимого вещества, а химической природы, оставляет и муравей.

Обычно один из органов чувств не настолько строго специализирован, чтобы воспринимать только определенную категорию раздражений, а имеет более широкие возможности. И усики имеют сложные и очень разнообразные возможности. Можно видеть, как муравей иногда останавливается, старательнейшим образом чистит ножками глаза, голову и усики, очищает и свой рот, поднимает кверху свои усики, двигает их в разных направлениях и уверенно продолжает свой путь или изменяет направление.

Механизм ориентирования особенно подробно изучен у медоносной пчелы. Здесь установлена и роль направления солнечного света, окружающих предметов, силуэтов элементов ландшафта и т. п., а также определенного восприятия насекомыми первоначального направления после вылета, а с соответствующими коррекциями - и направления возвращения. Такие же исследования проводились и на диких пчелах, на всех видах общественных ос, строящих улей или гнездо, и на земляных пчелах, которые устраивают семейные жилища в земле под какой-нибудь кочкой или в корнях какого-нибудь куста. Земляные пчелы вылетают из этого гнезда, скрытого от глаз людей и животных, облетают цветы растений, чтобы собирать нектар и пыльцу для себя и своего потомства, и безошибочно возвращаются назад. Естественно, при этом движении во всех направлениях они для ориентирования пользуются органами чувств, главным образом своим зрением. У одиночных ос, которые строят гнезда для выращивания потомства, основой для ориентирования остается зрение. Песчаная оса безошибочно находит норку, которую она приготовила для откладки яичка, хотя в вершке от нее, как и в ближайшем окружении, имеется не одна, а десятки совершенно одинаковых норок. Но эта оса приносит корм только для своей личинки и яйцо откладывает именно в выкопанную ею норку.

Способность ориентироваться обнаруживают и у Других насекомых, заботящихся о своем потомстве, таких, например, как различные навозники, которые строят подземные помещения и заготавливают в них корм для будущих личинок. У насекомых, которые не имеют никаких постоянных связей, даже примитивных, с группой или коллективом, будь то по гнезду или по временному местообитанию, тоже отмечены способности к ориентированию. Вообще чувство коллективизма, пусть в малейшей, едва заметной форме, врожденное у каждого насекомого. Едва ли можно найти абсолютно необщительный организм, только у него могло бы не быть способности к ориентированию.

Ясно выражена способность ориентирования у пухоеда, паразитирующего на шее павлина, - крошечного Amirsidel phaeostoma длиной до 1,5 мм, постоянно обитающего на покрытой перьями груди и плечах птицы. Передняя часть шеи и головы павлина покрыты мелкими волосками. Из оперенной части груди вылезает пухоед, который заметен только потому, что он двигается (его соломенно-желтая окраска сливается с цветом почти голой кожи хозяина). Обычно он не выходит на открытое место, а всегда скрывается среди густых перьев. Но сейчас он уверенно ползет по длинному пути к голове. Добравшись до нее, он двигается вперед, к заднему углу глаза, взбирается по нижнему веку и нагибается над внутренним краем века у глазного яблока. Здесь в бороздке находится слезная жидкость в нее-то и погружается голова маленького насекомого. Примерно через две минуты оно уже напилось, поднимает голову, возвращается на край века и на некоторое время останавливается, как бы для того, чтобы посмотреть вокруг. После этого оно спокойно отправляется в обратный путь к перьям.

Наблюдалось, что по такому же маршруту отправлялись на "водопой" и другие подобные насекомые. Они не ищут пути. Похоже на то, что он им знаком. Трудно сказать, как они ориентируются на этой очень длинной для них шее павлина. Эти насекомые не имеют хорошего зрения, но, по-видимому, у них хорошее обоняние и осязание, а может быть, и что-то состоящее из многих элементов, необходимых для ориентирования, что мы называем памятью. Эту мысль я могу подтвердить призерами как из собственных наблюдений, так и из литературных источников.

Когда в спокойный теплый день над розовым цветком чертополоха летает и внимательно осматривает его репейница (Pyrameis cardui), она уже по опыту "знает", что можно найти в тонких трубочках соцветия. Когда она только что вышла из куколки и голод заставил ее искать пищу, она летала повсюду и посещала много цветков, знакомясь с их ароматом и содержимым, - изучала мир, который мог быть ей полезен. Это ознакомление не было мимолетным, а оставляло глубокие следы. Она запоминала только то, что для нее полезно, не обременяя память ненужным. Для нее теперь достаточно издали увидеть цветы чертополоха, чтобы уже знать, что в них содержится. Но если она встретит цветное изображение цветка или цветной макет, то на помощь приходят остальные ощущения - обоняние и вкус. Совместно они определяют подлинность объекта. Если один из характерных элементов привлекающего ее объекта отсутствует, объект потеряет интерес для нее, но заставит провести более полную проверку. Это наблюдалось в опытах, которые легко воспроизвести. Интересно, что однажды познакомившись с качествами знакомого ей цветка, бабочка с трудом убеждается в обмане. Она часто возвращается и проверяет его, пока не убедится, что это бесполезно.

На одном семечке мальвы энтомолог заметил клопа из отряда полужесткокрылых (Hemiptera), который вонзил хоботок в семечко и кормился. Он слегка толкнул насекомое соломинкой, но оно не перестало сосать, а только переступило ногами. При более сильном толчке клоп забеспокоился и передвинулся, не прекращая сосания. После еще более сильного толчка клоп испугался и отбежал в сторону. Поскольку новых помех не последовало, клоп успокоился, вернулся к семечку и продолжал сосать. Сильный удар не на шутку испугал его, он отбежал подальше и скрылся за кучкой земли, но через несколько минут опять вернулся к семечку. Энтомолог ударил клопа, так что тот перевернулся на спину. Он заработал ножками и, перевернувшись, в панике отбежал за два метра от семечка и скрылся в кучке земли. Но через 10 минут он снова вернулся к еде. Очевидно, он хорошо запомнил как вкус пищи, так и место, где он ее оставил.

Это отдельные примеры, но повседневная практика в жизни насекомых связана именно с памятью. Может быть, покажется слишком смелым употреблять этот термин по отношению к насекомым, так как память присуща более высокоорганизованным животным. Но для биолога нить жизни едина и проходит, не прерываясь, от одноклеточного организма до человека. Ее проявления в принципе одинаковы, и разница состоит лишь в качестве, объеме и вторичных признаках и сложности. Серьезные исследования, отраженные в научной литературе, показывают, что насекомые обладают памятью и поддаются сложному обучению, как и всякий другой организм. Это возможно только благодаря их способности запоминать повторяющиеся события и что-то часто виденное или прочувствованное. Многие удивлялись при виде миниатюрного экипажа с упряжкой из 10 блох, которых погоняла еще одна блоха, сидящая на козлах. Можно считать, что это механическое "запоминание", не имеющее ничего общего с настоящей памятью. Естественно, блоха не может выучить таблицу умножения или доказать теорему Пифагора, но она способна решать свои собственные проблемы, пользуясь памятью, которой ее наделила природа.

Насекомые обладают еще одним психическим качеством, прямо связанным с памятью, которое мы тоже привыкли считать привилегией более высокоорганизованных существ, - узнаванием. Известно, что собаки отлично узнают своего хозяина или друга - по его виду, голосу, по специфическому запаху, по звуку его шагов, а также по ряду других примет или особенностей поведения. Кто долго имел дело с лошадьми, тот хорошо знает замечательную память и привязанность этих животных. Эта способность имеется не только у высших животных. Пчеловодам известно, что пчелы их узнают. Неважно, но какому именно признаку. Вероятно, не по физиономии, не по цвету глаз или волос и другим признакам, недоступным для их органов чувств. Но для них доступен специфический запах своего хозяина, и они на него не нападают, а спокойно ползают по его рукам.

Для насекомых важно узнавать друг друга, и это доказано бесспорно. Нет нужды повторять результаты наблюдений специалистов над муравьями, пчелами и осами. Они отлично узнают членов своей семьи. Они всегда отличают чужаков и по их поведению определяют свое отношение к ним. Бабочки, собравшиеся на каком-нибудь цветке или на влажном месте, хорошо узнают друг друга. Их усики скрещиваются, они ощупывают друг друга. Если возле них сядет какая-нибудь оса, они со страхом отдаляются; если это тяжелый жук, например златка, то они отлетают из страха перед грубой силой; если же это какая-нибудь другая бабочка, маленький жук или муха, то к ним бабочки не проявляют интереса. Наблюдая клопов-солдатиков (Pyrrhocoris) на каком-нибудь согретом солнцем пне или камне, можно видеть, что их длинные усики лениво ощупывают себе подобных, проходящих мимо, не выражая тревоги. Но достаточно проползти жуку, даже жуку-воровке, иди если его нарочно посадить между ними, начинается суматоха и беготня.

Узнавание основано на способности запоминать и различать. Но хотя оно формируется на основании данных, полученных от органов чувств, для того чтобы узнавание стало надежной внутренней основой поведения, нужно еще что-то, что мы привыкли называть ко многому обязывающим термином "понимание". Однако тут нужно сделать оговорку, что мы не соби-раемся антропоморфизировать внутренние стимулы поведения насекомых. Чтобы проанализировать что-то, нужно воспринять это с помощью органов чувств или одного из них. После этого, т. е. после того, как оно будет, так сказать, сфотографировано органами чувств, признаки его образа будут подвергнуты автоматическому анализу, а затем результаты будут переданы в мозг.

Чтобы этот анализ осуществился, насекомое должно проявить известную, тоже чисто механически действующую сосредоточенность в определенном направлении, т. е. то, что мы называем вниманием. Но как раз это внимание, т. е. сосредоточенный анализ информации, можно легко наблюдать у насекомых. В эти мгновения, хотя они и кратки, можно заметить, что во внутреннем мире насекомого происходят очень сложные процессы высматривания, оценки, переоценки и анализа. Где-то там, в каком-то мозговом центре, происходит сложное комбинирование и перекомбинирование информации, как в сложной электронной машине, которой поручено подобрать из ряда элементов наиболее подходящие и сделать общий вывод. Мы просто не осознаем, что и у нас каждый миг точно такая же "электронная" машина делает оценки, переоценки и подбор. В конце концов, речь тоже идет об анализе чего-то, что уже может служить для определения поведения.

По вопросу о том, мыслят ли насекомые, имеется три мнения: первое - что они не могут мыслить, второе - что они мыслят, и третье - что они мыслят, но не так, как мы, подобно тому, как и мы мыслим не так, как они. По нашему мнению, насекомые, в общем, мыслят и постоянно разрешают свои конкретные, хотя на первый взгляд и очень мелкие проблемы. Перед насекомыми возникают только индивидуальные проблемы. Нет двух особей одного и того же вида, даже одной и той же популяции, у которых было бы единое понимание и единое отношение к проблеме, так же как и единый способ ее решения.

Интересно семейство бабочек-толстоголовок (Hesperiidae). Они невелики - размах их крыльев достигает всего 3 см. Их окраска обычно маслинно-серо-зеленая, у одних видов темнее, у других светлее. У них имеются и маленькие более светлые, узкие треугольные пятнышки различной контрастности. Их усики булавовидны, крылья сравнительно узкие, но широкие, плотной конструкции, с массивным основанием, а сложные глаза слегка завуалированы темными волосками, вокруг тех что находятся по бокам головы. Редко можно видеть, чтобы они шаловливо летали, играли, гонялись друг за другом, как другие бабочки. Они одиноко подлетают совсем бесшумно и садятся, не замеченные другими насекомыми, на какой-нибудь предпочитаемый ими цветок, например на ежевику, листьями которой кормятся их гусеницы.

Севший экземпляр - розоцветная толстоголовка (Hesperia malvae), и энтомолог, разумеется, заинтересуется ею, хотя это не такая уж редкость. Бабочка неподвижна, а ее хоботок обследует дно цветка. Сачок у энтомолога наготове, расстояние рассчитано, взмах безошибочен, но бабочка уже не на цветке. Она летит со скоростью пули и уже далеко на другом цветке. Как это случилось, объяснить нетрудно: бабочка наблюдала за энтомологом, и не менее внимательно, чем он. Она видела и оценила его подготовку, заметила начальное движение с сачком и реагировала на него. Все эти сложные процессы видения, анализа, обсуждения, умозаключения и действия произошли с невероятной скоростью. Результат налицо. Какую из этих фаз наблюдаемого явления можно исключить, не нарушая логическую цепь, сказать трудно. Всякий может попытаться схватить какое-то насекомое, особенно муху или перепончатокрылое в теплое время, чтобы получить представление о скорости восприятия сигналов и реакции на них.

Можно, конечно, сказать, что насекомые быстро воспринимают и реагируют просто потому, что им не чуждо чувство страха. Оно может у них проявляться, как инстинкт или безусловный рефлекс, как нечто врожденное, но может основываться и на личном опыте. Это очень легко проверить.

Энтомолог идет с сачком по цветущему лугу, где порхает масса бабочек. Он может стоять спокойно, и бабочки будут летать около него, не проявляя никакого страха или недоверия. Но достаточно ему замахнуться на одну из них только раз - и картина полностью изменится. А какой энтомолог не вспугивал преждевременным взмахом самую интересную для него бабочку и после этого не гонялся за ней без результата? Наиболее интересны как раз те бабочки, за которыми гоняешься, а они прилагают все усилия, чтобы уклониться от сачка. Они, бесспорно, зорче всего следят за движениями преследователя и за положением его сачка. Они летают зигзагами, а при взмахе делают петли, резко уклоняются в стороны, быстро падают в густую траву, скрываются там, а в случае опасности внезапно взлетают, и снова зигзаги, петли и внезапные возвращения назад к преследователю, чтобы сократить расстояние. Это преследование и бегство требуют большой физической и нервной выносливости, особенно со стороны насекомого. Оно в это время использует весь арсенал возможностей наблюдения, соображения, движения и т. д. Здесь все его качества подвергаются строгому испытанию, от результата которого зависит его жизнь. Страх - это только форма реакции на определенные условия среды на основе пережитого и запечатленного в памяти опыта.

Но, несмотря на приобретенное по необходимости и по опыту чувству страха перед определенным объектом, довольно многим насекомым не чуждо и одно очень интересное психическое состояние, возможно, имеющее очень большое значение в природе и лежащее в основе внимания, анализа, оценки и т. п., - любопытство. Проявления любопытства, всегда в сочетании с сосредоточенным вниманием, можно наблюдать у довольно многих насекомых. Может быть, оно лежит в основе самого механизма восприятия и использования информации, без последующего реагирования и, может быть, без последующего запоминания.

На чертополох села репейница. Она обследует хоботком глубокие трубочки цветка, а тысячи фасеток ее полушаровидных глаз видят все, и видят хорошо, как это можно заметить по подергиваниям усиков и легким изменениям положения головы. Все спокойно. Энтомолог останавливается, потому что он интересуется поведением насекомого. Неизвестно, как видит бабочка человека и что о нем знает и думает, но заметно, что она за ним следит, а может быть, тоже изучает и оценивает его поведение. Потом она начинает беспокоиться. Человек отходит к другому цветку того же растения и ждет, какая будет реакция. Но вот бабочка взлетает, садится на тот же цветок лицом к человеку и явно показывает своими движениями, что это соседство ей небезразлично. Человек обходит куст чертополоха, а бабочка приближается в той же последовательности и не упускает его из виду. Как прикажете понять эту бабочку?

Наблюдал ли кто-нибудь за поведением шершней, когда они спокойно ползают вокруг дупла, где находится их гнездо? Это не всегда безопасно, потому что эти насекомые редко бывают в хорошем настроении, да и довольно подозрительны. Они не пугливы, а безрассудно смелы. Если тактично использовать их хорошее расположение духа, то можно наблюдать, как какой-нибудь медленно передвигающийся экземпляр останавливается и поворачивается своими выпуклыми глазами к новоявленному посетителю. Тысячи глазков фиксировали его и наблюдают за ним. Ясно, что сознание этого внушительного по размеру бесстрашного рыцаря, одетого в красивые доспехи с коричневыми и желтыми полосами, создает два образа наблюдаемого им существа, и притом по двум совершенно различным соображениям. Первое продиктовано долгом защиты гнезда, предупреждая и отбивая атаки врага. В этом проявляется воин, который следит за потенциальным врагом. Второе, которое в данном случае преобладает, - просто желание понять, что это за существо, которое так неосторожно вертится вокруг, забывая, что всякий шершень носит страшное оружие, способное причинить большие неприятности.

Наблюдатель, пятясь, отходит ко входу в гнездо, но через некоторое время его голова высовывается. Он медленно выходит, а вслед за ним появляются еще два похожих на него любопытствующих красавца. Их головы легко двигаются, они часто прикасаются друг к другу и описывают различные фигуры и знаки. У человека создается впечатление, что разговаривают трое глухонемых. Видно, что их разговор интересен. Может быть, это какая-то комиссия по изучению нового объекта. Из отверстия устало выползает еще один шершень и, сильно заинтересованный, останавливается позади первых. Это взаимное изучение продолжалось довольно долго, и нервы шершней не подвергались испытанию, потому что это опасно. В это время перед глазами наблюдателя проносится с особым шумом желтоватая тень, и вокруг его головы начинает кружиться прилетевший издалека шершень, не принимавший участия в изучении. Человек делает медленные шаги назад, не размахивая руками и не проявляя паники. Новый посетитель, лишенный повода для раздражения, садится возле дупла и начинает разговор со своими братьями: то ли называет пароль, то ли требует объяснения их миролюбивого отношения к чужаку.

Выражение и поза наблюдения из любопытства отмечались и у одиночных ос, когда они стоят у входа в свое жилище и осматривают окрестности, не обнаруживая активного отношения к виденному. Может быть, при более тщательном изучении это качество будет установлено у всех насекомых, как это отмечалось и у большинства млекопитающих и птиц. Видимо, это начало любознательности, а впоследствии и более высокой категории познавательного интереса.

Солнце медленно опускается к западной части горизонта. Его диск становится все больше, как будто мы видим его через какое-то воздушное увеличительное стекло. Его свет становится не таким ослепительным, на него можно даже смотреть. Сначала его цвет становится желтым, потом оранжевым и, наконец, красным. Приятная прохлада разливается над землей вместе с легким ветерком, который шевелит траву, недавно изнывавшую от горячих солнечных лучей. Наступает какое-то особенное спокойствие, как будто над всем опустилась ласковая рука. Полетов бабочек и других насекомых не видно. Жужжание пчел прекратилось.

На цветок дикой горчицы села белая бабочка. Она сложила крылья кверху, убрала свои усики к телу и объявила, что все ее двери во внешний мир закрыты, и она удаляется на отдых. В синем цветке колокольчика приютилась земляная пчела. Она свернулась в нем, уложив свою косматую голову между передними ногами и изогнув брюшко кпереди. Пчела замерла, позабыв о всех дневных заботах и трудах. В цветную корзинку чертополоха спрятали головы рядом друг с другом несколько бронзовок, златок и одна бездомная оса, а на самом краю повисла, качаясь на одних своих передних лапках, пурпурная пестрянка. Похоже на то, что все насекомые уснули прямо там, где их застал сигнал о прекращении дневной работы.

Действительно, все насекомые засыпают еще до того, как огненно-красное солнце скроется за горизонтом. Конечно, это нельзя объяснить хорошим воспитанием, полученным в детском возрасте, высокой дисциплиной и т. п. Это поведение насекомых, как, впрочем, и поведение многих птиц и млекопитающих, связано со способом восприятия света. Как уже сказано, насекомые не воспринимают излучений из красной части спектра. Они видят красное, как черное. Для них вечерние сумерки, когда над землей преобладают красные и инфракрасные лучи, по существу, уже ночь. Наоборот, их зрительное восприятие гораздо сильнее в фиолетовой части спектра и захватывают даже ультрафиолетовую область. Вот почему насекомые, как и птицы, просыпаются очень рано - их будят ультрафиолетовые лучи, появляющиеся раньше, чем солнце начинает согревать.

В том, что насекомые на самом деле спят, можно очень легко убедиться. Насекомых, висящих на цветках или на ветках травы, можно трогать, и они не реагируют. Когда мрак сгустится, человек может их брать, переносить на другое место, и это не вызовет у них тревоги. Бабочки, обеспокоенные после наступления сумерек, могут взлететь и неуклюже пролететь некоторое расстояние в поисках нового места посадки, но в темноте они этого уже не делают. Таких укрощенных бабочек и других насекомых можно наблюдать с красным фонарем. Это особенно удобно для наблюдения за ночной жизнью пчел, ос или муравьев в их жилищах. Так человек может наблюдать сон стрекоз на болотном тростнике, булавоусок на луговой растительности и т. д. и изучать проявления деятельности нервной системы, еще не освободившейся от дневного напряжения, по непроизвольным движениям.

Сон необходим для всех живых организмов. Это процесс разгрузки нервной системы от дневного напряжения. Он освежает как нервную систему, так и весь организм. Состояние бодрствования может продолжаться без ущерба для общего состояния организма, лишь определенное время. Если же оно продолжается слишком долго, то это приводит к расстройствам, истощению и серьезным поражениям. Это относится как к людям, так и к животным.

Сон необходим как взрослым насекомым, так и их личинкам. Гусеницы бабочек во время сна принимают характерные позы. Вообще состояния активности и покоя сменяются ритмично, и притом на всех стадиях развития насекомых, создавая правильный суточный ритм. В состоянии сна, или, иначе говоря, спада нервного напряжения, соответствующим образом ослабевает и замедляется сердечная деятельность, нервная возбудимость, мышечное напряжение и т. п. Но насекомые не впадают в состояние полного бесчувствия. Их органы чувств остаются восприимчивыми, пищеварительная и выделительная системы продолжают работать безостановочно.

Не все насекомые спят ночью. Уже с наступлением легких сумерек над растительностью или на ней закипает новая жизнь. Первыми над цветущим лугом проносятся, как самолеты, на своих мощных крыльях вечерние бабочки - бражники. В колокольчики вьюнка засовывает свой короткий, но массивный хоботок большой серый вьюнковый бражник (Herse convolvuli). Низко над травой бесшумно носится молочайный бражник, а вокруг крон лип летает липовый бражник. Родственные им виды ищут нектар или место для откладки яиц. Сотни видов совок и пядениц бесшумно облетают травянистую растительность. Многие другие мелкие бабочки, которых мы обозначаем общим названием "моли", облетают зеленые травянистые и лесные просторы. Сотни видов жуков вылезают из своих убежищ в почве, из трещин коры деревьев и из-под листьев, покрывающих землю, и отправляются на ловлю, на поиски партнеров и по другим делам. Выползают комары, многие виды хищных или паразитических мух, клопов, блох и т. п., каждый со своей определенной целью.

Абсолютно темных ночей не бывает. Всегда есть источники света, даже в виде маленьких звезд, которые едва видны для наших глаз. Для ночных насекомых достаточно света звезд. Их глаза очень чувствительны, и они могут прекрасно ориентироваться, даже если пользуются только ими. Разумеется, для определения искомого объекта каждое из этих существ имеет еще более точно направляющие их органы чувств, такие, как обоняние, а некоторые, например сверчки, и слух. Эти существа, блуждающие ночью, в течение дня скрываются в почве, в тенистых уголках или под камнями, деревьями и травами.

Специалисты утверждают, что ночные организмы ориентируются по созвездиям, а движение этих созвездий по небосклону служит им, как стрелка часов, показывающих ход времени. Это не исключено. Но эти вопросы спорны и, может быть, станут предметом специальных исследований наряду с вопросом, действительно ли насекомые могут предсказывать, т. е. предчувство-вать перемены погоды, и еще более интересные и важные явления. Бесспорно, что они очень хорошо предчувствуют, когда произойдет и какая именно перемена погоды. Они очень хорошие метеорологи, так как чувствуют начинающиеся изменения атмосферного давления, влажности воздуха и т. д.