Где живут иксодовые клещи?

Клещи распространены на всех континентах и во всех климатических зонах. Наиболее разнообразны и многочисленны они в тропиках и субтропиках, но обитают и в высоких географических широтах; и хотя по мере приближения к ним видовое разнообразие резко идет на убыль, видам, приспособленным к холодному климату, живется там неплохо. Например, на арктических островках и скалах, круто обрывающихся к ледяному морю, живут миллионы морских птиц. В их колониях, называемых птичьими базарами, есть и еще более многочисленное полчище обитателей - клещи вида Ixodes uriae. За короткое арктическое лето птицы гнездуются и выводят птенцов, а потом их обителью становятся открытое море и бесконечные просторы над ним. Клещи же остаются. В оцепенелом состоянии коротают суровую арктическую зиму где-нибудь в трещинах скал и под камнями вблизи от опустевших гнезд, а с наступлением нового сезона гнездования птиц стремительно оживают. Клещи водятся во всех высотных поясах - от уровня моря до высокогорий, некоторые виды (например, Ixodes acutitarsus) попадаются даже среди ледников Гималаев и других гор Высокой Азии.

Таким образом, на вопрос, где живут иксодовые клещи, можно ответить так: повсюду, где еще обитают подходящие для них хозяева и где имеются благоприятные условия для успешного завершения цикла индивидуального развития клеща. Это очень существенное добавление, если учесть, что определенную часть своего развития каждый клещ проделывает не на теле хозяина, а в этот период клещ должен сам регулировать свои отношения с внешней средой.

Ряд видов с этой проблемой справились без всяких затей: просто поселились на все время в гнездах или норах своих хозяев. Окружающая природа и все остальные животные для этих клещей как бы перестали существовать. Гнездо по-латыни называют nidus, а потому клещи, живущие исключительно в гнездах своих хозяев, именуются нидикольными. Полная противоположность им - клещи, которые в то время, когда не находятся на хозяине, свободно рассеяны по местности. Для обозначения их применяют пространный термин "клещи, встречающиеся свободно на местности", но мы будем называть их коротко (хотя и не совсем точно) внешними клещами. Особенно у этих клещей важными условиями существования являются внешняя среда (температура, влажность, количество солнечной радиации), ограничивающая область распространения отдельных видов определенными участками - ареалами,- и сезонность их появления.

В качестве примера внешних клещей возьмем самый распространенный в ЧССР вид. Это клещ обыкновенный, встречающийся также в Западной, Центральной и Южной Европе. На юге его ареал узкой полосой захватывает Северную Африку (Алжир, Тунис), на севере достигает южных областей Скандинавии. На восток он простирается примерно до Среднего Поволжья и южнее через Грузию, Армению и Азербайджан вплоть до Северного Ирана и Турции.

В ЧССР можно встретить этот вид на высоте над уровнем моря до 700-800 м по всей территории во всех природных сообществах, соответствующих его жизненным требованиям. Прежде всего это достаточно влажные смешанные или лиственные леса. В болотах и торфяниках он не обитает. Не встречается и в чисто хвойных массивах без подлеска, в сухих сосновых лесах на песчаной местности или в акациевых лесах, высаженных на местах первоначальных среднеевропейских лесов. Этот клещ исчез, разумеется, и там, где первичные растительные сообщества были вытеснены пахотными землями. Фактический ареал его распространения не сплошной, а разбит на множество больших или малых островов и островков, определяемых, с одной стороны, природными условиями, а с другой - хозяйственной деятельностью человека.

Однако ни на одном из этих участков клещи не бывают распределены равномерно, и численность их может изменяться даже в пределах нескольких квадратных метров. Подобное неравномерное распространение какого-либо вида называют мозаичным. Оно влечет за собой немало практических последствий. С ним необходимо считаться при оценке численности клещей на том или ином участке, при защите от них и уничтожении их. Конечно, при этом нельзя не учитывать и активность клещей, обусловленную временем года. В нашей, (среднеевропейской) природной зоне общий период активности их продолжается 210-240 дней. Ход кривой сезонности в большинстве случаев имеет два пика: весной (май-июнь) и осенью (сентябрь), но в значительной мере зависит от местного микроклимата, так что осеннего пика может и не быть.

Мозаичность распространения клещей была установлена рядом экспедиций, изучавших клещевой энцефалит. Некоторые ее причины можно было объяснить прямым наблюдением в природе, например жизненными привычками хозяев. В простых опытах удалось выяснить, что горизонтальное движение клещей на местности крайне ограниченно. Клещи подстерегают будущего хозяина, но активно не ищут его. Своими перемещениями по местности они обязаны, собственно, хозяевам. Вот почему клещей больше всего бывает там, где имеются условия для их движения и обитания: в местах с укрытиями для мелких и крупных млекопитающих, с тропами промысловых зверей, возле кормушек и т. п. Разумеется, промысловому зверю не особенно приходится заботиться о микроклимате мест, через которые он протаптывает свои дорожки. И потому в жизни клеща, который, напившись крови животного, отцепляется от него, наступает решающий момент: найдет ли он в новом месте благоприятные условия для того, чтобы продолжить свой жизненный цикл или оставить потомство? И вновь появляется мотив основных условий жизни: температура, влажность, солнечный свет - в общем, совокупность факторов внешней среды, именуемая местным микроклиматом. Но оценить его человеку одними органами чувств уже не дано. Опытный специалист, занимающийся исследованиями на местности, хотя и может по разным признакам отметить несходные по микроклимату места, однако свои догадки и ощущения не может выразить так, чтобы те служили основой точной оценки и обобщения результатов. Здесь уже не обойтись без определенных приборов, без основательно поставленного опыта.

Влияния микроклимата на клещей - это вопрос отнюдь не теоретический. Выше уже говорилось о разнообразии путей индивидуального развития клеща обыкновенного, позволяющем выбирать постоянно меняющиеся решения, находить обходы и новые пути, если человек пытается в каком-то месте прервать цикл развития. Микроклимат - основное условие, обойти которое клещ не может. Но на микроклимат до известной степени может влиять человек. Следовательно, открывается многообещающая перспектива - пока что дверь лишь слегка приоткрылась, но придет время, и она распахнется настежь: вместо того чтобы отравлять природу химическими веществами, ядовитыми не только для клещей, но в конечном счете и для людей, можно внести такие коррективы в вегетацию, которые изменят микроклимат.

До сих пор мы вели разговор в общем плане. Наверно, имеет смысл включить в повествование небольшой эпизод, лаконично изображающий эксперимент на местности, проведенный нами несколько лет назад с целью установить различные условия микроклимата на участках, отстоящих друг от друга всего на несколько десятков метров, и их влияние на развитие клеща обыкновенного. Мы сказали "небольшой эпизод" потому, что, учитывая исследования, выполненные в других местах и другими специалистами, это действительно лишь скромная лепта в великое общее дело познания, а "лаконично" - по той причине, что наш опыт длился четыре года, а пятый год ушел на обработку результатов. Протоколы и расчеты занимают в архиве целое отделение книжного шкафа. Вместе с тем это будет и нетрадиционный взгляд на работу паразитологов, чей удел - изучение экологии клещей.

Подходящие условия для эксперимента мы нашли буквально под окнами нашей полевой лаборатории в Валтице, что на юге Моравии. Прекрасная теплолюбивая дубрава и прилегающее к ней свободное пространство, поросшее травой, предоставили нам возможности: изучать клещей внутри дубовой рощи (или, как мы говорили для краткости, в лесу), на ее опушке и на открытой солнечной поляне с некошеной травой (это место мы называли лугом). На каждом из названных мест выделили маленькую площадку и построили там микрометеорологическую станцию. Термисторные термометры и гигрометры замеряли местные условия, показания этих приборов каждые две минуты регистрировали электрические самописцы, установленные в металлических шкафах неподалеку оттуда прямо на местности. Днем и ночью в течение четырех лет мы получали точную информацию о любых изменениях микроклимата.

Дошла очередь и до клещей. В предварительном опыте мы сначала проверили, зависит ли количество яичек, откладываемых насосавшейся крови самкой, от того, в каком месте - лес, опушка, луг - она сносит их. Результат был отрицательный. Величина яйцекладки от внешних условий не зависела. Она была обусловлена количеством выпитой крови. Самка, насытившаяся меньше всех (весила всего 219 мг), отложила и наименьшее число яичек (832). Самая тяжелая самка (480 мг) снесла 4988 яичек (средняя яйцекладка была 2582 яичка). Количество отложенных самкой яичек определялось порцией выпитой ею крови.

Затем начался собственно опыт. Весной мы вновь высадили напившихся крови самок, но яички уже не трогали, чтобы не оказывать влияния на развитие личинок. С момента выхода из яичек первых личинок началась изнурительная, кропотливая и, казалось, бесконечная работа с регулярными контролями.

Всем личинкам, а позже и всем другим стадиям развития клеща была предоставлена полная возможность вдоволь напиться крови, причем всегда в физиологически наиболее благоприятное время. В природе, понятно, так не бывает, но для нас было важно, чтобы подопытные клещи зависели не от хозяина, а только от микроклимата. В каждом месте наблюдения было получено примерно по 7000 напившихся крови личинок, т. е. всего 21 000 особей, за которыми мы постоянно следили. О каждой из них велись записи, как бы дневник.

На протяжении четырёх лет, всегда с апреля до ноября, проводилось наблюдение, основу которого составляли ежемесячные контроли. В период, когда ожидалось появление личинок или новая откладка яичек, клещей осматривали каждый день. Мы взяли себе за правило все делать прямо на месте, во избежание нежелательных колебаний и изменений температуры или влажности. И порой в пронизывающие холода, порой в невыносимую жару, когда в дубовой роще не было спасения от наседающих комаров, а то и под импровизированным брезентовым навесом, едва спасавшим от ливня, мы осматривали, считали и записывали, как растет наше многотысячное клещевое племя.

Первый же год принес неожиданность. На лугу - а это, как нам было известно, неблагоприятное для клещей место - развитие быстро двинулось вперед, в то время как в лесу оно было в застое. Подошло лето, лучи солнца жарко брызнули не только на виноградник, но и на наших клещей. На лугу развитие еще чуточку ускорилось, а потом клещи начали гибнуть, засыхать. Даже нескошенная трава не могла укрыть нежные личинки и линяющие нимфы от прямого солнца и обеспечить необходимую им влажность.

Солнце сильно пригревало и в лесу - под кронами дубков было тепло и влажно, как в теплице. Напившиеся крови личинки быстро наверстывали упущенное, и больше того - развитие их шло с меньшими потерями. Но лучше всего обстояло дело у клещей на опушке леса.

Во время ноябрьского контроля изрядно окоченели от холода и мы, и клещи. Как правило, на клещей надо было дохнуть, чтобы заставить их подать какие-то признаки жизни и чтобы узнать, живы ли они вообще. Период активности клещей кончился, пришла пора перевести эксперимент на зимний режим.

А где, собственно, клещи зимуют? Ответа на этот вопрос мы искали в предварительном опыте ещё прошлой зимой. В тех же местах, где мы наблюдали за развитием клещей, заборчиком из листовой стали огородили небольшую площадку. Лист опустили на полметра в глубину, стараясь при этом не повредить почву на площадке, сохранить естественную структуру трещинок и различных полостей от сгнивших корней давно уже не существующих растений и тому подобное. Перед наступлением холодной погоды перенесли на подготовленные площадки клещей всех стадий развития, голодных и напившихся крови: до зимы у них еще было время выбрать себе укрытия для зимовки.

Когда зима была в разгаре и все сковало морозом, мы выкопали на площадках блоки почвы. С этим не было затруднений, потому что верхний слой - наиболее сыпучий и при этом самый важный для нашей цели - промерз насквозь. Разделили блоки на сотни проб и промывали их в теплой ванне, чтобы отделить минеральный компонент от органических. При этом использовали не чистую воду, а насыщенный раствор хлористого кальция: плотность его такова, что всякая частица растительного или животного происхождения всплывает на поверхность земляного месива, в которое одна за другой превращались все пробы. Среди всплывших частиц мы отыскивали клещей: сначала с помощью лупы, затем с помощью эклекторов - простых приборов, в которых все живое, спасаясь от действия тепла, заползает в приставленные к ним пробирки. Результаты оказались интересными, а поскольку счет наблюдаемых клещей шел на тысячи, можно было сделать кое-какие обобщения.

Абсолютное большинство клещей зимовало в верхних слоях почвы - не глубже 5 см. Многие даже проводили зиму на поверхности среды сухой листвы и других остатков растений, в землю вообще не забирались. В основном это были взрослые клещи, и, очевидно, все объяснялось их размерами. Лишь небольшое количество клещей зимовало на глубине до 20 см, куда они проникали через разные трещинки и щели, оставшиеся от отмерших подземных частей растений. Ниже отметки 20 см не обнаружили ни одного клеща.

С учетом этих данных мы и построили основной эксперимент. По весне оказалось, что даже зимой лес, хотя и голый, без листвы, сохраняет защитное действие. Если на лугу от зимнего сна пробудились лишь две трети клещей, то в лесу и на опушке погибло только около одной пятой. Зимой на лугу был намного более суровый микроклимат, но зато на открытом пространстве раньше дала о себе знать весна. Там раньше установилась температура, позволяющая клещам продолжить свое развитие, и те, кто пережил зиму, не преминул сполна воспользоваться этим.

Открылся второй вегетационный сезон, и история с клещами на лугу в летние месяцы снова повторилась. На этот раз особенно пострадали только что закончившие линьку нимфы. Время шло, и первоначально однородные группы клещей распадались на все более мелкие группки, которые объединяла общая судьба. Мы воздержимся от описания дальнейших подробностей, так как трудно не потерять понятность и нить разговора, не впадая при этом в перечисления процентов и уровней значимости отдельных результатов, без чего не обходятся научные сочинения. Четвертый летний сезон был последним в нашем опыте, поскольку все клещи уже завершили круг развития.

Можно было подводить итоги. Пространные протоколы стали пищей для вычислительной машины IBM 370, выдававшей нам лавину результатов. Весь цикл развития нашей опытной популяции (считая от голодного взрослого клеща исходного поколения и до голодного взрослого клеща следующего поколения) прошел за 24-38 месяцев, т. е. за два-три года. В эти временные рамки уложились результаты, полученные на всех трех местах наблюдения, но на лугу они были отчётливо смещены в сторону более быстрого развития. Вместе с тем, как мы уже упоминали, развитие клещей на открытом травянистом пространстве характеризовалось очень большими потерями.

Влияние микроклимата на мозаичность распространения клеща обыкновенного убедительно показал конечный результат эксперимента, и мы не можем удержаться, чтобы не привести его: из одинакового исходного количества 7000 напившихся крови личинок весь цикл развития до взрослой особи прошли: на лугу - всего 125, на опушке леса 688 и в глубине леса 767. К этому надо добавить, что наибольшие численные потери на лугу, происшедшие на стадии развития личинки в нимфу, приходились на месяцы июнь и июль. В общей сложности свое развитие закончили лишь 7,5% от первоначальных 21 000 напившихся крови личинок (на лугу и того меньше- 1,7%), и это в условиях, когда каждую особь в буквальном смысле слова холили и к ее услугам без всяких ограничений был источник пищи в физиологически наиболее подходящее время, чего в природе не бывает. Это ответ на вопрос, почему при таких огромных количествах яичек, откладываемых одной самкой, земной шар не переполнен клещами.

Параллельно с главным опытом проводился ряд дополнительных наблюдений, позволивших выяснить частные вопросы: например, как долго могут голодать разные стадии развития клеща, которые не находят соответствующего хозяина, и не теряют ли они способность продолжать свое развитие, если им через какое-то время удастся напиться крови. Нашими наблюдениями подтверждаются соображения других авторов, что цикл развития клеща может растянуться даже на 5-6 лет. В таком случае, однако, быстро возрастают потери.

Вернемся снова к клещам, поселившимся на постоянное жительство в норах и гнездах млекопитающих и птиц. Эти клещи получили тем самым ряд преимуществ, и основное - это интимный контакт с хозяином, обеспечивающий источник питания. Далее к ним можно отнести во многих случаях благоприятные, мало изменяющиеся микроклиматические условия. С другой стороны этим клещам пришлось и кое-чем поступиться, в том числе и широким кругом хозяев. Приуроченность к одному виду хозяина или самое большее к группе экологически близких видов хозяев потребовала от клеща ряд приспособлений. В целом это можно охарактеризовать как согласование цикла развития клеща с жизненными привычками хозяина.

Приуроченность к гнездам свойственна аргасовым клещам, стала у них почти правилом. Но ее можно обнаружить и у иксодовых клещей - представителей фауны ЧССР. Скорее всего, они попадаются на глаза орнитологам при чистке птичьих будочек - синичников. Другие виды ведут весьма скрытный образ жизни, будь то в гнездах птиц (например, клещ Ixodes lividus в гнездах береговых ласточек) или млекопитающих (Ixodes laguri в норах сусликов).

О биологии их нам известно очень мало, а о медицинском значении не знаем и подавно ничего. И поэтому, закончив свой эксперимент с клещом обыкновенным в Валтице, мы решили - чтобы на деле проверить полученные знания и навыки - аналогичным образом изучить вид Ixodes laguri, который будем именовать клещом сусликов.

Задача оказалась не из легких. Здесь уже недостаточно было просто выйти из нашей полевой лаборатории, чтобы очутиться в среде с привычными для сусликового клеща условиями. В Валтице суслики хотя и живут, но разбросанно, порознь, оттесненные в определенные места. Нам же требовалось сосредоточить их в относительно большом количестве и в течение долгого времени держать под регулярным контролем. С этого и пришлось начать. И вот на поросшей густой травой солнечной площадке, неподалеку от мест, где до этого мы наблюдали за клещом обыкновенным, вырос маленький зоосад. Порой сюда забредали и редкие посетители, изумлявшиеся десяти с виду пустым вольерам: пугливые суслики с приближением людей забирались на полметра в землю. Чтобы понаблюдать за ними в вольерах, надо было держаться так же осторожно, как в дикой природе, иначе спугнешь их.

Вольеры, конечно, ограничивали свободу зверьков, и важно было, чтобы те привыкли к ним. Но еще важнее было, как суслики отнесутся к тому, что мы приготовили им под землей. С помощью проволочной латунной сетки мы соорудили подземные ходы и гнездовые камеры, по размерам и формам не отличающиеся от описанных в литературе и определенных при раскопке гнезд в природе. Настал день, когда в вольеры запустили отловленных в природе сусликов. Минута напряжения, и первый раунд за нами. Сусликам в предоставленных жилищах понравилось: они выстлали гнезда сухой травой, собранной на поверхности, и вообще вскоре чувствовали себя "как дома". В поведении отдельных зверьков можно было заметить кое-какие различия. Если позволить себе небольшое сравнение с людьми, то одни суслики были дисциплинированны и аккуратны, вели себя как по инструкции и, казалось, сотрудничают с нами. Другие же на протяжении всех пяти лет, пока проходил опыт, оставались неряшливыми дикарями. Но с неволей свыклись все.

В трех выбранных гнездах мы установили датчики температуры и влажности, на этот раз они были подключены к автоматическому измерительному центру, созданному для нас в Институте теории информации и автоматизации Чехословацкой академии наук. Результаты измерений центр печатал на бумаге, наносил на перфоленту для компьютера или высвечивал по нашему требованию на цифровом дисплее. Если же центру что-то не нравилось, он подмигивал нам красными контрольными лампочками.

Вот теперь мы были готовы к работе с клещами. Правда, на этот раз уже не с тысячами, а с десятками, так как получить исходный материал в природе - дело не простое. Но и с десятками клещей хлопот хоть отбавляй. Проблема систематических контролей оказалась настолько утомительной, что мы облегченно вздохнули, только когда удалось завершить наблюдения за всем циклом развития клеща сусликов и установить микроклиматические условия в сусличьих гнездах, влияющие на него. Результаты сопоставили с тем, что выяснили в опыте с клещом обыкновенным. Так мы определили способ и степень приспособления клеща сусликов к обитанию в гнездах. Возможно, в будущем это поможет оценить и медицинское значение клеща, которое до сих пор неясно.