"Мертвая голова"

'Мертвая голова'

Однажды ранней осенью мне пришлось работать в деревне. Белый домик, в котором я поселился, стоял среди плодового сада. Рядом была пасека, а за ней к реке сбегало картофельное поле.

Хозяин мой работал в колхозе огородником. Был он очень стар, но дело свое знал отлично. Одно мне в нем не нравилось. Уж слишком он боялся того, чему не находил объяснения.

...Только-только успел я поужинать, как Лука Лукич попросил меня посидеть с ним, а то, мол, страшно.

- Страшно?

- Не людей боюсь, - ответил старик, - неладно стало у меня

по вечерам. Третью ночь не сплю. Как, значит, стемнеет, так... - тут Лукич оглянулся, - так запищит что-то: тонко-тонко, будто есть просит.

- Где пищит-то?

- Да и сказать не могу где. Кругом. Я так думаю, что "оно" меду просит.

- - Почему меду?

- А потому, что как, значит, "оно" запищит, так пчелы просыпаются и начинают гудеть.

Я согласился провести вечер со стариком. Мы вышли в садик и сели на завалинку. Было тихо. Только за рекой брякали бубенцы - там паслись лошади. Воздух был мягок и душист. В полумраке белели ноги яблонь. В пчелиных домиках все было спокойно.

Вдруг со стороны картофельного поля долетел до нас тонкий слабый звук. Звук то затихал, то усиливался, слышался то справа, то слева. Был он каким-то тоскливым, волчьим, словно кто-то жаловался или просил чего-то.

Я взглянул на огородника. Он не шевелился. Только белая борода его дрожала. А пчелы проснулись и зашумели в своих общежитиях... Вот звук резко усилился. Какое-то упругое тело шлепнулось на крышу ближайшего улья. Теперь я услышал странный писк. Пчелы бушевали.

Огородник

Я включил электрический фонарик, схватил сачок и побежал к улью. Удивительное зрелище открылось мне. На крыше улья кружился гудящий ком - это шла битва пчел с огромной бабочкой - любительницей дарового угощения. Пытаясь отбиться от множества жалящих врагов, она бешено крутила длинными крыльями и издавала резкий писк. Пчелы облепили ее всю. Особенно много висело на ее толстом длинном брюхе.

- Лука Лукич! Сюда! Вот ваше "оно"! - закричал я.

Старик нерешительно подошел. Пчелы не смогли одолеть необыкновенного вора. Взмах сачка - и гудящий ком упал на дно кисейного мешка. Часть пчел вылетела обратно, но с полдесятка продолжали держаться за бабочку. Мы вернулись в дом. Ульи понемногу успокоились. Осмотр добычи отложили до утра.

На следующий день старик пожаловался мне, что и в сачке "оно" продолжало пищать, мешая спать.

Действительно, бабочка билась в сетке и тонко пищала. Это был бражник, носящий мрачное название: "мертвая голова". Сверху на груди у бабочки желтел рисунок, похожий на череп с двумя скрещенными костями. Прямо-таки пиратский флаг!

Длинные, с неясным бурым узором передние крылья имели в размахе тринадцать сантиметров! Задние крылья намного короче, желтые с черной каймой.

Брюхо тоже желтое с черными кольцами. Не бабочка, а маленькое чудовище!

И какое же оно живучее! Пчелы его жалили и не могли убить, я усыплял его и серным эфиром, и бензином не мог усыпить. Наконец, после впрыскивания табачного настоя, бабочка затихла. "Мертвая голова" очень редко попадается у нас на севере, и я радовался ценному приобретению для коллекции.

- Лука Лукич, - позвал я старика, вы все еще боитесь этой бабочки?

- А разве это бабочка?

- А что же еще?.. Бабочка, только очень большая...

Я вскрыл зоб, в нем оказалось несколько капель меда. Огородник следил, за каждым моим движением.

- Вот вор, так уж вор, - сказал он наконец. - И где же такое чудо родилось?

- Да вот на том картофельном поле и родилось. Может, видели на ботве толстенную длинную зеленую гусеницу с синим узором на спине?

- Нет, - ответил Лука Лукич, - теперь вижу, что промашку дал...

Ученые и до сих пор спорят, почему и как пищит "мертвая голова". По-видимому, писк и жужжание происходит от трения частей хоботка. За ее "вой" кое-где в Германии называют эту бабочку "волком". Интересно, что и гусеница "мертвой головы" может издавать звуки, напоминающие скрежет зубов.